Выставка молодых художников (Чувашский государственный художественный музей, с 21 октября по декабрь 1988 г.).
«Это было потрясающе красивое время» – ТВ-журналист Белла Куркова о перестроечных временах, из телепередачи 26.06.2007.
Выставка была рождена самой атмосферой времени, бурным и сложным периодом демократизации общества и осмысления историко-культурных итогов 20 века. Иинициаторы не ставили задачи разрушения устоявшихся канонов искусства, морали, идеологии – они стремились показать возможность равного существования иных взглядов, представлений и форм искусства, подчеркнуть художественно-философский потенциал явлений национальной культуры.
Сильнейшим посылом выставки был протест против т.н. социалистического реализма. Это не было отрицание истории, культуры и изобразительного искусства прошлого, а своеобразная критика метода, который узурпировал право отражать (и трахать) всю картину мира по крайней мере, в СССР.
Основу творческой группы составили современные, неординарно мыслящие художники – Олег Николаевич Романов и Игорь Аркадьевич Улангин, музейным куратором выставки стал заведующий научно-методическим отделом Г.Н. Иванов-Орков.
Улангин И.А. Сурпан. 1988. Оргалит, масло. Собств. А.П. Хузангая, Чебоксары.
Экспозиция впервые создавалась как цельное и динамичное произведение, меняющееся в течение всего срока – методом т.н. творческой лаборатории, при прямом участии широкого круга авторов, творческой интеллигенции, политиков, посетителей. Среди авторов были художники со всей Чувашии, Татарстана, Башкирии, Марийской Республики, а также творческая группа «Черный пруд» из Нижнего Новгорода.
В музейно-выставочную практику вводились новые приемы интерпретации и экспонирования работ. Впервые так широко показывалась серия абстрактных картин, пространственных объектов и инсталляций (в т.ч. – как дань уважения к старейшему чувашскому художнику М.С. Спиридонову – масштабная многофигурная композиция по мотивам его картины «Ударная бригада бетонщиков на строительстве КВРЗ»). Несколько в более ироничном аспекте была выполнена инсталляция по мотивам театрального хита "в национальном стиле" - пьесы "Праски инке".
К выставке была подготовлена серия неординарных изданий – каталоги-афишки молодых художников (сост. А.И. Мордвинова), молодежные выпуски республиканских журналов «Ялав», «Тăван Атăл» и газеты «Молодой коммунист» (сост. А.П. Хузангай). 8/05.2010
Цели, задачи выставки
Если разрушение – то разрушение мифов, а не искусства.
Но основные цели: созидание и объединение: Атнер, Чиндыков, Ион, Литераторы, поэты, художники, фотографы, музыканты (в середине 1980-х гг. арт-рок группа – концерты, съемки, встречи с музыкантами, выпуск пластинки в Москве) В этом движении не было лишь театралов.
Особую роль играл Г.Н. Айги. Художественный музей был одной из основных площадок неоднократных встреч молодежной публики с ним – своеобразным плацдармом для его возвращения в Чувашию. На открытии "Выставки молодых" Геннадия Николаевича не было, но в смысловом центре экспозиции мы поставили небольшую, но очень выразительную скульптурную фигуру читающего стихи поэта. Тут же было несколько арт-объектов с его именем.
Из дневников 1988 г.: Иногда наше время кажется набором красок на пестрой картине. Лишь издалека начинаешь видеть складывающуюся из мазков некую гармонию и воспринимать ее полнее, с иных позиций.
Несмотря на бурление нашего времени, оно дает каждому из нас какую-то надежду – возможно, именно сейчас рождается новая культура, новые поэты и мастера красок. С этой мыслью мы «замесили» выставку молодых художников, старались объединить их. На самом деле, не всех лидеров молодежного искусства можно было называть молодыми – им около 35 лет (а этот возраст считался в Союзе художников порогом официальной «молодежности»). Скорее всего, они были «новыми художниками» - с новыми мыслями и чувствами, мировоззрением, свободным творчеством.
Весна 1988 г: общение, планы и мечты о новом искусстве.
В начале 1988 г., окрыленный перестройкой и как заведующий научно-методическим отделом, я мечтал о выставках новаторского искусства из ГМИИ и ГТГ. Директором Третьяковки стал новый человек, казалось – с новыми взглядами – художник-монументалист Юрий Королев, о работах которого мы знали по журналам «ДИ СССР» и «Техническая эстетика». В ежедневнике, рядом с пометкой «Отправка картин Расторгуева и керамики» сохранился черновик письма к нему, о проекте выставки русской живописи в конце 1988 – нач. 1989 гг.
Я самоуверенно писал: «тематика, объем и формы экспонирования – на Ваше усмотрение… Чувашский государственный художественный музей имеет широкие возможности для показа произведений, их хранения и пропаганды».
В 1988 г., как и в предыдущем, было несколько поездок в Москву, несмотря на ухудшающееся здоровье. В эти месяцы часто появлялись записи типа «Ночь с унитазом» - это значило, что я пытался облегчить свое состояние, время от времени освобождая желудок. Это было даже 14 апреля, в поезде на Москву.
С 14 по 19 апреля – командировка в столицу. Как всегда, перед такими поездками – масса планов, записей, телефонов. В книжке были записаны имена Г.Н. Айги, фотографов Олега Мышкина, Серг. Жуковского, Валер. Черкашина, художника Е.А. Расторгуева, дочери художника А. Шевченко и др.
Москва началась со встреч с Ан.(тониной?) Алекс (еевной?) Капицей – дочерью академика А. Крылова, нашего земляка. Это была большая и уютная квартира на Ленинском проспекте, рядом с метро «Октябрьская площадь». Вариант известного портрета Капицы и Семенова висел на самом видном месте, на торцевой стене огромного зала. По стенам были и другие работы. А.А. передала различные предметы в дар Чувашскому краеведческому музею: среди них были замечательные чертежные инструменты (тонкие и четко изготовленные деревянные линейки, угольники и пр.), а также довоенная немецкая фотокамера в отличном состоянии.
Вечер первого дня провел в долгих беседах с художником Влад. Карандаевым, у него в квартире. После ужина и небольшой порции сухого вина (буквально 50 г., что было достаточно для обострения болей в желудке) я долго лежал в комнате, много читал (Новый Мир № 4 с окончанием романа «Живаго» и статьей Шмелева), рассматривал редкостный альбом С. Дали (в дневнике сохранилась пометка: «переснять бы на слайды»). Это был типичный вечер в Москве – у добрых знакомых, с новой литературой, с разговорами о новом или, наоборот, вечном искусстве. Сам Карандаев был настроен скептически по отношении к новому искусству: его раздражал нарастающий авторитет некоторых московских группировок /…/
На следующее утро с Карандаевым перешли в его мастерскую у Трубной площади, в мансарду старинного запущенного здания. Когда-то дом принадлежал монастырю (кажется, сейчас им вновь владеют церковники), из окон были видны колокольни монастыря, а чуть далее – антенны на крышах огромных корпусов КГБ.
Весна в Москве! В тот же день я был на выставке московских авторов в зале на Кузнецком мосту, 11. Каких-то особых потрясений не было, – после Выставки молодых художников, которая проходила годом раньше здесь я, ожидал именно их, – но отметил интересные работы модных тогда Ситникова и Булгаковой. Уже после обеда был в Подольске, на выставке Т. Гусевой и ее коллег. Светлое помещение выставочного зала, солнечный день на улицах небольшого города. Как добрые знакомые, встретились с Т. Гусевой.
Тем же вечером где-то смотрел «Восемь с половиной» Феллини, на ночлег добрался в полночь.
На следующий день – другой подмосковный город, Зеленоград. Встреча с замечательным Сергеем Жуковским у него в мастерской, в просторном и богатом ДК. Впоследствии я узнавал эти места – сцену, площадь, сцену, декоративную скульптуру – на его фотографиях. Тогда он служил здесь фотографом, подобно мне в 1984-85 гг. В мастерской стояли полные банки с порошком красной кровяной соли (наверное, в таком количестве никто ее не использовал). Мы говорили о планируемой выставке в ЧГХМ, о каталоге и процентах от выставки. Многое потом не получилось, но экспозицию Жуковского разместили на одной из выставок Фестиваля фотоискусства.
Одна из главных встреч – с Г.Н. Айги, в его тесной прокуренной комнате, у приоткрытого окошечка. Мы говорили о многих художниках, графические работы которых висели на всех его стенах, особенно – о польском примитивисте Никифоре (Nikiforz). Планировали даже выставку с каталогом (планировали его структуру). Г.Н. хорошо знал все тонкости предвыставочной работы по опыту работы в музее Маяковского.
Москву тех лет можно только вспоминать – многое уже ушло, многого просто не существует на своих местах, которые казались незыблемыми, чуть ли не вечными. Где сейчас редакция журнала «Знание – сила»? – а тогда она занимала значительную часть какого-то исторического здания неподалеку от Павелецкого вокзала. Там состоялась очередная встреча с В. Брелем. На этот раз он показывал не свою мастерскую-лабораторию, наполненную всякими реквизитами для съемок.
28 апреля в Чебоксары приехала Катя Максимова – и на следующий день мы открывали ее вторую выставку в Музее, в южных залах 2 эт. Весна была в разгаре – Катя с моими дочерьми гуляла вдоль ручья в окрестностях нашей улицы Б. Хмельницкого, в конно-спортивной школе в Северо-западном р-не. В те дни работала вторая выставка Ольги Брель и шумели выставки Фотофестиваля. Это были славные дни музея. Сейчас мне кажется, что таким был и весь тот год.
События Фестиваля фотоискусства (март-апрель) изматывали меня. Я замечал, что во время работы впадал в какую-то горячность – но это было не только внешней нервозностью, но и какой-то «внутренним сгоранием», организм и психика работали на износ. Позже я назвал такое состояние «эмоциональным перегревом»: как бы отключалась система самосохранения. Кроме того, не хватало денег на элементарное питание.
Осень1988 г: молодежные выпуски партийных журналов – подготовка и организация "ВЫСТАВКИ МОЛОДЫХ", немного о другом
С первых же чисел июня 1988 г. началась непосредственная работа над будущими проектами – молодежными выпусками журналов «Ялав» и «Тăван Атăл». Оба этих чувашских журналов к тому периоду были одинаковыми по концепции; их своеобразие было лишь в том, что больше нигде не издавались журналы на нашем языке. Молодежные выпуски стали формироваться в разных визуальных обликах: крупноформатный «Ялав» оформлялся «потусторонними» рисунками и коллажами Фомирякова; «Тăван Атăл» стал более фотографическим проектом. Разумеется, инициатором движения был Атнер Хузангай. Встречи с Атнером, Б. Чиндыковым, Дж. Гайнутдиновым и Г. Фомиряковым происходили нечасто, но в течение всего лета и осени. Я был неким советчиком по визуальному ряду второго журнала, а также посредником между Атнером и фотографами. Уже 2 июня за чашкой его арабского кофе мы просматривали и обсуждали первые снимки.
Фотографы тогда не контактировали с художниками и национально-культурным движением, да и потом, к сожалению, такая связь не вышла на нужный уровень. Фактически я помог Атнеру собрать весь фотографический ряд журнала. Его основой служили сельские «зарисовки» Вл. Михайлова, имевшие явное социальное значение – тогда было важно открыто сказать об этом. Кроме того, были полуабстрактные композиции М. Ладейщикова, драматичные снимки из «Зоны затопления» Е. Лихошерста, дразнящие обнаженки москвича С. Жуковского. Я предложил одну свою работу из серии «Фрагменты».
Для обложки «Тăван Атăл» я снимал картины Г. Фомирякова в его мастерской, читал его стихи, составлял список работ – тогда же предложил составить некую книгу о нем или из его заметок, альбомных записей и рисунков, живописи. Он вдохновился, но предоставил дело мне: начал формулировать какие-то идеи, говорить о будущем искусстве Чувашии, а я должен был записывать, как стеногорафист. Наверное, получилась бы интересная вещь, если бы он занимался этим более последовательно, а мне - хватило ума и оперативности. Это был бы срез нашего искусства того краткого и яркого периода. Искусство Фомирякова всерьез интересовало меня, но уже в те годы он уже выглядел таинственно и артистично – видимо, начинал сознательную работу над своим имиджем.
В сентябрьском воздухе стала назревать идея выставки нового типа. Было много встреч с художниками и фотографами, все это накладывалось на события вокруг фотовыставок (каталоги, календари, будущие проекты, звонки и письма из Москвы, Йошкар-Олы и обратно). Воздух сгущался.
Еще в первой половине года в к-тре «Сеспель» прошла премьера фильма «АССА», и к ней несколько молодых продвинутых художников подготовили какую-то авангардную выставку (я знал о ней только по слухам, сам не ходил). Таким образом, можно назвать точную дату появления инсталляций в Чебоксарах – день всесоюзной премьеры «АССА».
Осенью Атнер сообщил мне, что в клубе приборостроительного з-да этими же художниками подготовлена выставка «Мемориал». В одном из залов громоздилась мощная инсталляция в красно-черных тонах – из пленки, бумаги и стендов было выстроено подобие тесного коридора или камеры. Две женщины разглядывали странный комплекс – это были жена и дочь поэта Митта Ваçли. Я познакомился с ними, сфотографировал; других снимков экспозиции у меня не почему-то осталось (возможно, я больше не снимал). Ведущим автором, насколько я понял, был Олег Романов. Позже он и Улангин неоднократно обращались к своему опыту работы на этих выставках.
21 сентября в еженедельнике появилась первая запись: «Выст/выставочный/ зал – выст. молодых», т.е. изначально название предстоящего мероприятия состояло только из двух коротких четких слов (см. илл.). Тут же начался анализ ситуации и планирование дел: как подготовить издания (многотиражные буклеты и афиши) и перевезти живопись из соседнего города Горького и др.
К концу сентября был готов революционный номер журнала "Тăван Атăл - "Родная Волга", чуть позже "Ялав" - "Знамя". Оба они вышли в октябре, вызвав бурный интерес и подняв подписку до небывалых величин.
Обложка молодежного выпуска журнала "Тăван Атăл". Дизайн Дж. Гайнутдинова.
4-я страница обложки. Фотография: Е.П. Лихошерст.
Начало-1. Пространство заполняется энергией.
Начало-2. Г.Г. Фомиряков и О.Н. Романов. 
Начало-3. Вводный зал заполняется работами Олега Романова и Игоря Улангина.
Начало-4. О.Н. Романов и Г.Н. Иванов. В глубине - Г.Г. Фомиряков. 
Начало-5. Вводный зал выставки в процессе работы. Холст, бумага, тушь, гуашь, масло, водоэмульсионка...
Вечер трудного дня. Г.Н. Иванов прибирается за создателями инсталляции.
Завершенная композиция-1 .
Завершенная композиция-2.
Работа над инсталляцией.
Монтаж выставки в первых залах.
Центральные залы. Слева - монтаж инсталляции Г. Иванова-Оркова, в середине - будущая экспозиция Г. Фомирякова.
Зал будущих инсталляций О.Н. Романова (прямо) и ГГ. Фомирякова (слева).
Инсталляции О.Н. Романова "Праски инке хер парать - Тетка Праски дочь замуж выдает" и Г.Г. Фомирякова.
Группа "Черный пруд" (Ниж. Новгород) за работой. В центре Г. Урлин, правее - Н.
Сметанин.
Вводный зал
Вводный зал с "Башней творчеcтва". В глубине - "Свободная Трибуна" с отзывами, призывами, комментариями и пожеланиями (все они сохранились в Архиве выставки).
Вводный зал со "Свободной Трибуной".
Казань. Г. Иванов-Орков
Г. Иванов-Орков. Марши старых времен.
Живопись Н. Комарова, скульптуры В. Зотикова, инсталляция Г.Иванова-Оркова.
Г. Иванов-Орков. Спид в Чебоксарах. 1988 г.
Центтральное пространство.
22.10. – в музее встречались с художниками «Черного пруда» (фото). Провел первую экскурсию по выставке.
Через неделю, 29.10 – в музее состоялась встреча с Айги. Его почти мифологическая сила поддерживала нас во время выставки, начиная с церемонии открытия. Где-то в темных коридорах музея мы обнаружили поврежденную скульптурную фигуру Айги, сделанную Ф. Мадуровым, но оставшуюся бесхозной после какой-то выставки.
Работа по выставке активизировала мои контакты с культурным движением: я начал фотографировать работы художников на слайды (для собственного интереса, лекций и как бы помогая авторам). Но вообще эту выставку фотографировали до обидного мало. Есть «протокольные» снимки Т.В. Черновой, что-то снимал И. Улангин, что-то – я.
Музыкально-художественная акция. В главном зале, под музыку, импровизировались работы. Затем они были выставлены в основной части.
ИЗ ПРЕССЫ-1:
Кириллова М.К. Интерес к авангарду был замешан и на эротике. Первая Молодежная состоялась в Чебоксарах 15 лет назад // Газета «АиФ в Чебоксарах». (Интервью-вомпоминания)
Газетный вариант интервью о "Выставке молодых". (Название статьи не согласовано со мной, оно кажется весьма неудачным).
Почти два десятилетия назад молодые чебоксарские художники, не представлявшие жизни без современного искусства, пробивали дорогу к зрителю совсем в иных условиях. Об этом мы беседуем с научным сотрудником Чувашского художественного музея Геннадием Ивановым-Орковым.
Осенью 1988 года в Художественном музее открылась Первая молодежная выставка, вызвавшая бурю эмоций у профессионалов и почти забытая публикой. Художники просто не умели «пиарить себя»?
- Во-первых, никто ее не забыл. А во-вторых, конечно, «ковать известность» авангардисты не то, что не умели, это не было составляющим художественной деятельности.
Что или кто более всего повлиял на то, что обнародование нового искусства тогда, наконец, состоялось?
- Несомненно, в нашей местности современные художественные понятия как таковые формировались не Союзом художников, а фотоклубами. И лидерами в этом деле были «Ракурс» и фотогруппа «Факт». Самодеятельное по сути творчество (ведь все кружки находились под эгидой какого-нибудь профсоюзного дома творчества), в корне изменило ситуацию на поле искусства. С 1979-го года стали проводиться выставки фотоискусства, и это было просто «бомбой», ведь зритель знал фото только по газетам. Многие тогда увлеклись фотографией. Как магнитофон стал неким «орудием» свободы, так и массовая фотография дала понять людям, что у них может существовать свой взгляд на мир. Фотоклуб стал центром неофициальной культуры.
Я помню, что еще до Первой молодежной была и громкая так называемая «аналитическая выставка фотоискусства».
- Вначале была выставка весной 1982 года. Потрясающая экспозиция познакомила людей с совершенно иной фотографией. Ее героем был Гунар Бинде из Прибалтики – знаковая фигура своего времени, который привез в Чебоксары фотографии огромного размера – портреты и обнаженную натуру. До сих пор удивляюсь, как все это разрешили выставить. Думаю, мудрые организаторы догадывались, что «официальный статус» Бинде защитит выставку. Наша же публика впервые такое видела.
Стоит сказать и о мудрых организаторах.
- Я познакомился с ними как раз в это время. Одну треть работ легендарного Бинде они не выставили и свалили в какой-то музейной кладовке. Я позвонил и поругал их за такое безобразие. Так я познакомился со Славой Михайловым, руководителем «Ракурса». Сначала стал гостем клуба, а потом и участником их движения. Владислав Михайлов был крупной фигурой в чебоксарской фотографии. Но он занимался не только фотографией, у него в клубе можно было узнать о новых журналах, книгах. Вообще он был в то время тем, кого сейчас называют культуртрегерами. Вместе со знаменитыми коллегами наши фотографы тогда выставлялись не так широко. На равных с фотографическими звездами смогли заговорить только Сергей Чиликов и Юрий Евлампьев.
Я помню эти работы в галерее на К. Иванова. Они вызывали замешательство публики.
- Меня они поразили. Чиликов – сложностью, Евлампьев – законченностью и красотой решений. Юрий проводил странные экскурсии, показывая на фотографии с фигурами на белом фоне. Зрители ничего не могли понять. Фотографы считали это совершенно естественным, поскольку их политикой как раз было – не объяснять фотографии и даже не давать им названия называть их. Это считалось дурным тоном.
Но зрители часто шли просто смотреть «обнаженку» и не более того.
- Интерес публики был на четверть замешан на эротике, это же огромная движущая сила. Одни молодые фотографировали, другие приходили это смотреть. Действие усиливало то, что тема была запретной. Церкви тоже были неофициальной темой по тем временам, и они спокойно соседствовали с «ню». Эротика и свобода были движущей силой многих перфомансов, синтеза фотографии и действия. Михайлов придумывал их буквально по дороге на какую-нибудь выставку, мы их часто проводили на другом берегу Волги, на Кундыше, совместно с марийскими художниками. Слава мог закутаться в целлофан, надеть ведро на голову. Его знаменитый «голый в пленке» был объектом подражания и зависти.
Значит, фотографы были главными действующими лицами на Первой Молодежной?
- Нет, главными все же были художники-живописцы. Выставка была бы невозможна без Игоря Улангина и Олега Романова. Это были именно художники нового поколения, готовые обратить в произведение все, что видят перед собой. Они были даже радикальнее, чем я мечтал. На премьере «Ассы» в «Сеспеле» они устроили первую подобную выставку. Был жуткий шум, говорили про «дикие» картины. Я посмотрел и понял, что надо немедленно собирать в музее экспозицию. Выставка состоялась, в ней приняли участие сотни авторов, зрители приезжали из Нижнего, Йошкар-Олы, Казани, Москвы.
Было ли что-нибудь закуплено в фонды музея или частниками?
- Таких частников тогда у нас просто не было. Работы элементарно дарились. Мне известно, что впоследствии несколько картин Игоря, например, оказались каким-то образом за пределами СССР. Музеем не было куплено ничего.
Где эти художники сейчас?
- Владислав Михайлов – профессиональный фотограф, свободный художник, выбравший главной темой Чебоксары и окрестности, автор многочисленных фотоальбомов.
Сергей Чиликов – свободный художник, автор многочисленных проектов, поддержанных международными грантами, один из любимцев московского фотографического бомонда.
Юрий Евлампьев – создатель сайта о чебоксарской фотографии «АРТ-переход», его имя вписано в международную «Энциклопедию художников всех времен и народов».
Олег Романов – работал в музеях и институтах, заведовал выставочным залом «6x7», свободный художник.
Игорь Улангин – свободный художник, выставляется в Москве и Петербурге, признан шведами лучшим иллюстратором их великого барда Карла Микаэля Бельмана.
Первый зал. Объекты И. Улангина - дань классикам современного искусства.
Портрет К.Э. Циолковского. "Пальцевая живопись" О.Н. Романова. Фанера, смеш. техника. В собрании Г.Н. Иванова-Оркова.
Статья художника П.Г. Григорьева-Савушкина по выставке, с "разоблачениями происков". Газета "Советская Чувашия". 1989 г. Была написана в ответ на статью-репортаж О. Резюковой "Проскакать на розовом коне".
«Это было потрясающе красивое время» – ТВ-журналист Белла Куркова о перестроечных временах, из телепередачи 26.06.2007.
Выставка была рождена самой атмосферой времени, бурным и сложным периодом демократизации общества и осмысления историко-культурных итогов 20 века. Иинициаторы не ставили задачи разрушения устоявшихся канонов искусства, морали, идеологии – они стремились показать возможность равного существования иных взглядов, представлений и форм искусства, подчеркнуть художественно-философский потенциал явлений национальной культуры.
Сильнейшим посылом выставки был протест против т.н. социалистического реализма. Это не было отрицание истории, культуры и изобразительного искусства прошлого, а своеобразная критика метода, который узурпировал право отражать (и трахать) всю картину мира по крайней мере, в СССР.
Основу творческой группы составили современные, неординарно мыслящие художники – Олег Николаевич Романов и Игорь Аркадьевич Улангин, музейным куратором выставки стал заведующий научно-методическим отделом Г.Н. Иванов-Орков.
Улангин И.А. Сурпан. 1988. Оргалит, масло. Собств. А.П. Хузангая, Чебоксары.Экспозиция впервые создавалась как цельное и динамичное произведение, меняющееся в течение всего срока – методом т.н. творческой лаборатории, при прямом участии широкого круга авторов, творческой интеллигенции, политиков, посетителей. Среди авторов были художники со всей Чувашии, Татарстана, Башкирии, Марийской Республики, а также творческая группа «Черный пруд» из Нижнего Новгорода.
В музейно-выставочную практику вводились новые приемы интерпретации и экспонирования работ. Впервые так широко показывалась серия абстрактных картин, пространственных объектов и инсталляций (в т.ч. – как дань уважения к старейшему чувашскому художнику М.С. Спиридонову – масштабная многофигурная композиция по мотивам его картины «Ударная бригада бетонщиков на строительстве КВРЗ»). Несколько в более ироничном аспекте была выполнена инсталляция по мотивам театрального хита "в национальном стиле" - пьесы "Праски инке".
К выставке была подготовлена серия неординарных изданий – каталоги-афишки молодых художников (сост. А.И. Мордвинова), молодежные выпуски республиканских журналов «Ялав», «Тăван Атăл» и газеты «Молодой коммунист» (сост. А.П. Хузангай). 8/05.2010
Цели, задачи выставки
Если разрушение – то разрушение мифов, а не искусства.
Но основные цели: созидание и объединение: Атнер, Чиндыков, Ион, Литераторы, поэты, художники, фотографы, музыканты (в середине 1980-х гг. арт-рок группа – концерты, съемки, встречи с музыкантами, выпуск пластинки в Москве) В этом движении не было лишь театралов.
Особую роль играл Г.Н. Айги. Художественный музей был одной из основных площадок неоднократных встреч молодежной публики с ним – своеобразным плацдармом для его возвращения в Чувашию. На открытии "Выставки молодых" Геннадия Николаевича не было, но в смысловом центре экспозиции мы поставили небольшую, но очень выразительную скульптурную фигуру читающего стихи поэта. Тут же было несколько арт-объектов с его именем.
Из дневников 1988 г.: Иногда наше время кажется набором красок на пестрой картине. Лишь издалека начинаешь видеть складывающуюся из мазков некую гармонию и воспринимать ее полнее, с иных позиций.
Несмотря на бурление нашего времени, оно дает каждому из нас какую-то надежду – возможно, именно сейчас рождается новая культура, новые поэты и мастера красок. С этой мыслью мы «замесили» выставку молодых художников, старались объединить их. На самом деле, не всех лидеров молодежного искусства можно было называть молодыми – им около 35 лет (а этот возраст считался в Союзе художников порогом официальной «молодежности»). Скорее всего, они были «новыми художниками» - с новыми мыслями и чувствами, мировоззрением, свободным творчеством.
Весна 1988 г: общение, планы и мечты о новом искусстве.
В начале 1988 г., окрыленный перестройкой и как заведующий научно-методическим отделом, я мечтал о выставках новаторского искусства из ГМИИ и ГТГ. Директором Третьяковки стал новый человек, казалось – с новыми взглядами – художник-монументалист Юрий Королев, о работах которого мы знали по журналам «ДИ СССР» и «Техническая эстетика». В ежедневнике, рядом с пометкой «Отправка картин Расторгуева и керамики» сохранился черновик письма к нему, о проекте выставки русской живописи в конце 1988 – нач. 1989 гг.
Я самоуверенно писал: «тематика, объем и формы экспонирования – на Ваше усмотрение… Чувашский государственный художественный музей имеет широкие возможности для показа произведений, их хранения и пропаганды».
В 1988 г., как и в предыдущем, было несколько поездок в Москву, несмотря на ухудшающееся здоровье. В эти месяцы часто появлялись записи типа «Ночь с унитазом» - это значило, что я пытался облегчить свое состояние, время от времени освобождая желудок. Это было даже 14 апреля, в поезде на Москву.
С 14 по 19 апреля – командировка в столицу. Как всегда, перед такими поездками – масса планов, записей, телефонов. В книжке были записаны имена Г.Н. Айги, фотографов Олега Мышкина, Серг. Жуковского, Валер. Черкашина, художника Е.А. Расторгуева, дочери художника А. Шевченко и др.
Москва началась со встреч с Ан.(тониной?) Алекс (еевной?) Капицей – дочерью академика А. Крылова, нашего земляка. Это была большая и уютная квартира на Ленинском проспекте, рядом с метро «Октябрьская площадь». Вариант известного портрета Капицы и Семенова висел на самом видном месте, на торцевой стене огромного зала. По стенам были и другие работы. А.А. передала различные предметы в дар Чувашскому краеведческому музею: среди них были замечательные чертежные инструменты (тонкие и четко изготовленные деревянные линейки, угольники и пр.), а также довоенная немецкая фотокамера в отличном состоянии.
Вечер первого дня провел в долгих беседах с художником Влад. Карандаевым, у него в квартире. После ужина и небольшой порции сухого вина (буквально 50 г., что было достаточно для обострения болей в желудке) я долго лежал в комнате, много читал (Новый Мир № 4 с окончанием романа «Живаго» и статьей Шмелева), рассматривал редкостный альбом С. Дали (в дневнике сохранилась пометка: «переснять бы на слайды»). Это был типичный вечер в Москве – у добрых знакомых, с новой литературой, с разговорами о новом или, наоборот, вечном искусстве. Сам Карандаев был настроен скептически по отношении к новому искусству: его раздражал нарастающий авторитет некоторых московских группировок /…/
На следующее утро с Карандаевым перешли в его мастерскую у Трубной площади, в мансарду старинного запущенного здания. Когда-то дом принадлежал монастырю (кажется, сейчас им вновь владеют церковники), из окон были видны колокольни монастыря, а чуть далее – антенны на крышах огромных корпусов КГБ.
Весна в Москве! В тот же день я был на выставке московских авторов в зале на Кузнецком мосту, 11. Каких-то особых потрясений не было, – после Выставки молодых художников, которая проходила годом раньше здесь я, ожидал именно их, – но отметил интересные работы модных тогда Ситникова и Булгаковой. Уже после обеда был в Подольске, на выставке Т. Гусевой и ее коллег. Светлое помещение выставочного зала, солнечный день на улицах небольшого города. Как добрые знакомые, встретились с Т. Гусевой.
Тем же вечером где-то смотрел «Восемь с половиной» Феллини, на ночлег добрался в полночь.
На следующий день – другой подмосковный город, Зеленоград. Встреча с замечательным Сергеем Жуковским у него в мастерской, в просторном и богатом ДК. Впоследствии я узнавал эти места – сцену, площадь, сцену, декоративную скульптуру – на его фотографиях. Тогда он служил здесь фотографом, подобно мне в 1984-85 гг. В мастерской стояли полные банки с порошком красной кровяной соли (наверное, в таком количестве никто ее не использовал). Мы говорили о планируемой выставке в ЧГХМ, о каталоге и процентах от выставки. Многое потом не получилось, но экспозицию Жуковского разместили на одной из выставок Фестиваля фотоискусства.
Одна из главных встреч – с Г.Н. Айги, в его тесной прокуренной комнате, у приоткрытого окошечка. Мы говорили о многих художниках, графические работы которых висели на всех его стенах, особенно – о польском примитивисте Никифоре (Nikiforz). Планировали даже выставку с каталогом (планировали его структуру). Г.Н. хорошо знал все тонкости предвыставочной работы по опыту работы в музее Маяковского.
Москву тех лет можно только вспоминать – многое уже ушло, многого просто не существует на своих местах, которые казались незыблемыми, чуть ли не вечными. Где сейчас редакция журнала «Знание – сила»? – а тогда она занимала значительную часть какого-то исторического здания неподалеку от Павелецкого вокзала. Там состоялась очередная встреча с В. Брелем. На этот раз он показывал не свою мастерскую-лабораторию, наполненную всякими реквизитами для съемок.
28 апреля в Чебоксары приехала Катя Максимова – и на следующий день мы открывали ее вторую выставку в Музее, в южных залах 2 эт. Весна была в разгаре – Катя с моими дочерьми гуляла вдоль ручья в окрестностях нашей улицы Б. Хмельницкого, в конно-спортивной школе в Северо-западном р-не. В те дни работала вторая выставка Ольги Брель и шумели выставки Фотофестиваля. Это были славные дни музея. Сейчас мне кажется, что таким был и весь тот год.
События Фестиваля фотоискусства (март-апрель) изматывали меня. Я замечал, что во время работы впадал в какую-то горячность – но это было не только внешней нервозностью, но и какой-то «внутренним сгоранием», организм и психика работали на износ. Позже я назвал такое состояние «эмоциональным перегревом»: как бы отключалась система самосохранения. Кроме того, не хватало денег на элементарное питание.
Осень1988 г: молодежные выпуски партийных журналов – подготовка и организация "ВЫСТАВКИ МОЛОДЫХ", немного о другом
С первых же чисел июня 1988 г. началась непосредственная работа над будущими проектами – молодежными выпусками журналов «Ялав» и «Тăван Атăл». Оба этих чувашских журналов к тому периоду были одинаковыми по концепции; их своеобразие было лишь в том, что больше нигде не издавались журналы на нашем языке. Молодежные выпуски стали формироваться в разных визуальных обликах: крупноформатный «Ялав» оформлялся «потусторонними» рисунками и коллажами Фомирякова; «Тăван Атăл» стал более фотографическим проектом. Разумеется, инициатором движения был Атнер Хузангай. Встречи с Атнером, Б. Чиндыковым, Дж. Гайнутдиновым и Г. Фомиряковым происходили нечасто, но в течение всего лета и осени. Я был неким советчиком по визуальному ряду второго журнала, а также посредником между Атнером и фотографами. Уже 2 июня за чашкой его арабского кофе мы просматривали и обсуждали первые снимки.
Фотографы тогда не контактировали с художниками и национально-культурным движением, да и потом, к сожалению, такая связь не вышла на нужный уровень. Фактически я помог Атнеру собрать весь фотографический ряд журнала. Его основой служили сельские «зарисовки» Вл. Михайлова, имевшие явное социальное значение – тогда было важно открыто сказать об этом. Кроме того, были полуабстрактные композиции М. Ладейщикова, драматичные снимки из «Зоны затопления» Е. Лихошерста, дразнящие обнаженки москвича С. Жуковского. Я предложил одну свою работу из серии «Фрагменты».
Для обложки «Тăван Атăл» я снимал картины Г. Фомирякова в его мастерской, читал его стихи, составлял список работ – тогда же предложил составить некую книгу о нем или из его заметок, альбомных записей и рисунков, живописи. Он вдохновился, но предоставил дело мне: начал формулировать какие-то идеи, говорить о будущем искусстве Чувашии, а я должен был записывать, как стеногорафист. Наверное, получилась бы интересная вещь, если бы он занимался этим более последовательно, а мне - хватило ума и оперативности. Это был бы срез нашего искусства того краткого и яркого периода. Искусство Фомирякова всерьез интересовало меня, но уже в те годы он уже выглядел таинственно и артистично – видимо, начинал сознательную работу над своим имиджем.
В сентябрьском воздухе стала назревать идея выставки нового типа. Было много встреч с художниками и фотографами, все это накладывалось на события вокруг фотовыставок (каталоги, календари, будущие проекты, звонки и письма из Москвы, Йошкар-Олы и обратно). Воздух сгущался.
Еще в первой половине года в к-тре «Сеспель» прошла премьера фильма «АССА», и к ней несколько молодых продвинутых художников подготовили какую-то авангардную выставку (я знал о ней только по слухам, сам не ходил). Таким образом, можно назвать точную дату появления инсталляций в Чебоксарах – день всесоюзной премьеры «АССА».
Осенью Атнер сообщил мне, что в клубе приборостроительного з-да этими же художниками подготовлена выставка «Мемориал». В одном из залов громоздилась мощная инсталляция в красно-черных тонах – из пленки, бумаги и стендов было выстроено подобие тесного коридора или камеры. Две женщины разглядывали странный комплекс – это были жена и дочь поэта Митта Ваçли. Я познакомился с ними, сфотографировал; других снимков экспозиции у меня не почему-то осталось (возможно, я больше не снимал). Ведущим автором, насколько я понял, был Олег Романов. Позже он и Улангин неоднократно обращались к своему опыту работы на этих выставках.
21 сентября в еженедельнике появилась первая запись: «Выст/выставочный/ зал – выст. молодых», т.е. изначально название предстоящего мероприятия состояло только из двух коротких четких слов (см. илл.). Тут же начался анализ ситуации и планирование дел: как подготовить издания (многотиражные буклеты и афиши) и перевезти живопись из соседнего города Горького и др.
К концу сентября был готов революционный номер журнала "Тăван Атăл - "Родная Волга", чуть позже "Ялав" - "Знамя". Оба они вышли в октябре, вызвав бурный интерес и подняв подписку до небывалых величин.
Обложка молодежного выпуска журнала "Тăван Атăл". Дизайн Дж. Гайнутдинова.
2-я страница обложки - работы современных художников.
Поэзия объединялась в блоки, сопровождалась арт-фотографиями. Здесь - графическая композиция Дж. Гайнутдинова, фотография: М.А. Ладейщиков.
4-я страница обложки. Фотография: Е.П. Лихошерст.ПОДГОТОВКА
Вся работа над программной экспозицией первого зала велась на месте, с утра до вечера, иногда ночью.
Начало-1. Пространство заполняется энергией.
Начало-2. Г.Г. Фомиряков и О.Н. Романов. 
Начало-3. Вводный зал заполняется работами Олега Романова и Игоря Улангина.
Начало-4. О.Н. Романов и Г.Н. Иванов. В глубине - Г.Г. Фомиряков. 
Начало-5. Вводный зал выставки в процессе работы. Холст, бумага, тушь, гуашь, масло, водоэмульсионка...
Вечер трудного дня. Г.Н. Иванов прибирается за создателями инсталляции.
Завершенная композиция-1 .
Завершенная композиция-2.
Работа над инсталляцией.
Монтаж выставки в первых залах.
Центральные залы. Слева - монтаж инсталляции Г. Иванова-Оркова, в середине - будущая экспозиция Г. Фомирякова.
Сметанин.
ЭКСПОЗИЦИЯ
Вводный зал
Вводный зал. Инсталляция Ю.Аникиной, И.А. Улангина и О.Н. Романова на социальные темы.
Инсталляция Ю. Аникиной и И.А.Улангина на актуальную тему молодежных уличных группировок.
Г. Иванов-Орков. Спид в Чебоксарах. 1988 г.
СОБЫТИЯ
21 октября, пятница – открылась «Выставка молодых».22.10. – в музее встречались с художниками «Черного пруда» (фото). Провел первую экскурсию по выставке.
Через неделю, 29.10 – в музее состоялась встреча с Айги. Его почти мифологическая сила поддерживала нас во время выставки, начиная с церемонии открытия. Где-то в темных коридорах музея мы обнаружили поврежденную скульптурную фигуру Айги, сделанную Ф. Мадуровым, но оставшуюся бесхозной после какой-то выставки.
Работа по выставке активизировала мои контакты с культурным движением: я начал фотографировать работы художников на слайды (для собственного интереса, лекций и как бы помогая авторам). Но вообще эту выставку фотографировали до обидного мало. Есть «протокольные» снимки Т.В. Черновой, что-то снимал И. Улангин, что-то – я.
Музыкально-художественная акция. В главном зале, под музыку, импровизировались работы. Затем они были выставлены в основной части. ИЗ ПРЕССЫ-1:
Кириллова М.К. Интерес к авангарду был замешан и на эротике. Первая Молодежная состоялась в Чебоксарах 15 лет назад // Газета «АиФ в Чебоксарах». (Интервью-вомпоминания)
Газетный вариант интервью о "Выставке молодых". (Название статьи не согласовано со мной, оно кажется весьма неудачным).Почти два десятилетия назад молодые чебоксарские художники, не представлявшие жизни без современного искусства, пробивали дорогу к зрителю совсем в иных условиях. Об этом мы беседуем с научным сотрудником Чувашского художественного музея Геннадием Ивановым-Орковым.
Осенью 1988 года в Художественном музее открылась Первая молодежная выставка, вызвавшая бурю эмоций у профессионалов и почти забытая публикой. Художники просто не умели «пиарить себя»?
- Во-первых, никто ее не забыл. А во-вторых, конечно, «ковать известность» авангардисты не то, что не умели, это не было составляющим художественной деятельности.
Что или кто более всего повлиял на то, что обнародование нового искусства тогда, наконец, состоялось?
- Несомненно, в нашей местности современные художественные понятия как таковые формировались не Союзом художников, а фотоклубами. И лидерами в этом деле были «Ракурс» и фотогруппа «Факт». Самодеятельное по сути творчество (ведь все кружки находились под эгидой какого-нибудь профсоюзного дома творчества), в корне изменило ситуацию на поле искусства. С 1979-го года стали проводиться выставки фотоискусства, и это было просто «бомбой», ведь зритель знал фото только по газетам. Многие тогда увлеклись фотографией. Как магнитофон стал неким «орудием» свободы, так и массовая фотография дала понять людям, что у них может существовать свой взгляд на мир. Фотоклуб стал центром неофициальной культуры.
Я помню, что еще до Первой молодежной была и громкая так называемая «аналитическая выставка фотоискусства».
- Вначале была выставка весной 1982 года. Потрясающая экспозиция познакомила людей с совершенно иной фотографией. Ее героем был Гунар Бинде из Прибалтики – знаковая фигура своего времени, который привез в Чебоксары фотографии огромного размера – портреты и обнаженную натуру. До сих пор удивляюсь, как все это разрешили выставить. Думаю, мудрые организаторы догадывались, что «официальный статус» Бинде защитит выставку. Наша же публика впервые такое видела.
Стоит сказать и о мудрых организаторах.
- Я познакомился с ними как раз в это время. Одну треть работ легендарного Бинде они не выставили и свалили в какой-то музейной кладовке. Я позвонил и поругал их за такое безобразие. Так я познакомился со Славой Михайловым, руководителем «Ракурса». Сначала стал гостем клуба, а потом и участником их движения. Владислав Михайлов был крупной фигурой в чебоксарской фотографии. Но он занимался не только фотографией, у него в клубе можно было узнать о новых журналах, книгах. Вообще он был в то время тем, кого сейчас называют культуртрегерами. Вместе со знаменитыми коллегами наши фотографы тогда выставлялись не так широко. На равных с фотографическими звездами смогли заговорить только Сергей Чиликов и Юрий Евлампьев.
Я помню эти работы в галерее на К. Иванова. Они вызывали замешательство публики.
- Меня они поразили. Чиликов – сложностью, Евлампьев – законченностью и красотой решений. Юрий проводил странные экскурсии, показывая на фотографии с фигурами на белом фоне. Зрители ничего не могли понять. Фотографы считали это совершенно естественным, поскольку их политикой как раз было – не объяснять фотографии и даже не давать им названия называть их. Это считалось дурным тоном.
Но зрители часто шли просто смотреть «обнаженку» и не более того.
- Интерес публики был на четверть замешан на эротике, это же огромная движущая сила. Одни молодые фотографировали, другие приходили это смотреть. Действие усиливало то, что тема была запретной. Церкви тоже были неофициальной темой по тем временам, и они спокойно соседствовали с «ню». Эротика и свобода были движущей силой многих перфомансов, синтеза фотографии и действия. Михайлов придумывал их буквально по дороге на какую-нибудь выставку, мы их часто проводили на другом берегу Волги, на Кундыше, совместно с марийскими художниками. Слава мог закутаться в целлофан, надеть ведро на голову. Его знаменитый «голый в пленке» был объектом подражания и зависти.
Значит, фотографы были главными действующими лицами на Первой Молодежной?
- Нет, главными все же были художники-живописцы. Выставка была бы невозможна без Игоря Улангина и Олега Романова. Это были именно художники нового поколения, готовые обратить в произведение все, что видят перед собой. Они были даже радикальнее, чем я мечтал. На премьере «Ассы» в «Сеспеле» они устроили первую подобную выставку. Был жуткий шум, говорили про «дикие» картины. Я посмотрел и понял, что надо немедленно собирать в музее экспозицию. Выставка состоялась, в ней приняли участие сотни авторов, зрители приезжали из Нижнего, Йошкар-Олы, Казани, Москвы.
Было ли что-нибудь закуплено в фонды музея или частниками?
- Таких частников тогда у нас просто не было. Работы элементарно дарились. Мне известно, что впоследствии несколько картин Игоря, например, оказались каким-то образом за пределами СССР. Музеем не было куплено ничего.
Где эти художники сейчас?
- Владислав Михайлов – профессиональный фотограф, свободный художник, выбравший главной темой Чебоксары и окрестности, автор многочисленных фотоальбомов.
Сергей Чиликов – свободный художник, автор многочисленных проектов, поддержанных международными грантами, один из любимцев московского фотографического бомонда.
Юрий Евлампьев – создатель сайта о чебоксарской фотографии «АРТ-переход», его имя вписано в международную «Энциклопедию художников всех времен и народов».
Олег Романов – работал в музеях и институтах, заведовал выставочным залом «6x7», свободный художник.
Игорь Улангин – свободный художник, выставляется в Москве и Петербурге, признан шведами лучшим иллюстратором их великого барда Карла Микаэля Бельмана.
Первый зал. Объекты И. Улангина - дань классикам современного искусства.
Портрет К.Э. Циолковского. "Пальцевая живопись" О.Н. Романова. Фанера, смеш. техника. В собрании Г.Н. Иванова-Оркова.ИЗ ПРЕССЫ-2:
Статья художника П.Г. Григорьева-Савушкина по выставке, с "разоблачениями происков". Газета "Советская Чувашия". 1989 г. Была написана в ответ на статью-репортаж О. Резюковой "Проскакать на розовом коне".
Комментариев нет:
Отправить комментарий